Игорь Козин. На переговоры он вышел с гранатой

Сентябрь-октябрь-ноябрь 2013 года, это был еще мирный майдан. В это время я работал в компании, которая занималась поставкой корабельных запчастей, и в начале ноября был в Киеве на тендере, покупал два дизель генератора у погранвойск Украины. Управление погранвойск Украины находится в центре, немного выше Крещатика. Сходил на майдан, посмотрел, реально там была мирная обстановка, но потом такие выступления пошли – это была жесть.

 

Гулял по Крещатику, и где-то в пятом часу вечера прямо по центру города толпы детей (молодежь) с флагами, они все шли на майдан. Насилия не было, но было беспокойство. Люди говорят, что работы меньше стало при Януковиче, предприятия закрывались, средний и малый бизнес вообще задушен… Я сам был частным предпринимателем, на себе все это почувствовал, что из Севастополя корабли в Стамбул ходить перестали, из Севастополя в Ялту, в Симферополе один паром остался. Здесь тысячи людей потеряли работу: грузчики, грузополучатели, экипажи кораблей. Богачи становились богаче, бедные – бедней. С киевлянами разговаривал, они жалуются на недостаток финансирования, что не могут заработать столько, чтобы не думать, как выжить, а нормально жить и существовать, чтобы зарплаты хватало на месяц.

В феврале, когда уже вернулся из Киева, у нас было уже такое напряжение… Сел в машину и поехал в город, потому что я не мог дома находиться. Там люди то едут на майдан, то оттуда приезжают… Оттуда приезжают в каком-то наркотическом состоянии, начинают от депрессии лечиться, опять туда едут на заработки. По Севастополю даже такие слухи ходили, что учителей прямо сажают в автобус, и они едут на антимайдан, а им «восьмерки» в табеле ставят.

23 февраля позвонил знакомый: всё, митинг будет на Нахимова, там будем решать, что делать. Приехал, начал общаться с людьми, выступления были против фашизма, против того, что творится на майдане. Мы чувствовали, что в стороне находиться нельзя, надо было вместе собираться.

Человек с рупором (фамилию не знаю, зовут Михаил) скомандовал: "Офицеры, сверхсрочники, военнослужащие ко мне..." Разбились на десятки, обменялись телефонами, а 24-ого в десять часов собрались у памятника Владимиру. Там нас было где-то 100 человек. Пошли к благочинному отцу Сергию. Он прочитал молитву, каждому дал по иконке, и мы пошли в штаб, на ул. Советская, 65.

Приехали к нам люди, мы, уже как организованная единица, начали пробивать маршруты патрулирования центра города и искать единоначалие.  Во главе безопасности города был Литвинов Виктор Петрович. Мы, мы как бывшие военнослужащие, знали, что должна быть вертикаль власти для того, чтобы был порядок.

На Советской,65 был организован прием граждан в «Севастопольскую оборону». Собирали фотографии, анкетные данные, разбивали людей на отряды, изначально разбивали на пятерки, потому что в машину пять человек входило. В штабе у нас были женщины, которые занимались отделом кадров, т.е. отбирали по количеству и по специальностям, кто, чем мог заниматься. Через пару дней приезжают к нам два человека и говорят: "Все понятно, вы организовались, местоположение у вас хорошее, в вашем штабе мы делаем центральный штаб". К нам приезжал Олег Юрьевич Росляков, они находились возле «Пельменной» на ул. Ленина, а координация всего города была на Советской 65. У нас были первая, вторая, третья рота, отдельно разведподразделение. У меня в подчинении были Чеканов Стас и его друзья - два полковника. Они занимались картой, наносили, где какие украинские части находятся, где и как решать вопросы так, чтобы они не подняли оружие. У меня в подчинении человек пятьсот было...

Основная наша была задача, чтобы в городе не было беспредела и беспорядков, на тот момент МВД вообще не работало.

В первые же дни нам сказали, что надо помочь Симферополю. Два выезда автобусов в Симферополь 26-ого февраля сделали. Там очень сильная давка была с крымскими татарами и «Правым сектором». Мы выстояли. Поднялись и зажгли Симферополь. Сам лично не ездил, потому что здесь обстановка была не лучше. Были слухи, что сюда идет поезд с "правосеками", поэтому было ночное патрулирование на своих машинах, на своем бензине. Мы контролировали центр города, у нас были патрули пешие под руководством Андрея Юрьевича Масликова.

Оружие мы получили в начале марта, сам ездил получать. Три «Калашникова», 700 патронов, это для охраны штаба, для всех этих мероприятий. Наш костяк руководства  был из офицеров запаса, которые умели обращаться с оружием и правильно понимали обстановку, т.е. здравомыслящие. Те люди, которым можно было доверить оружие.

Одна из ситуаций патрулирования. Позвонили нам люди, говорят, в районе Малашки (Малахов курган) остановилось два автобуса. Мы подъезжаем - там человек сто стояло. Спрашиваем: "Кто у вас старший? Кто вы?". "Мы из России, помогать", – и вышел байкер... Не Синичкин, он по блокпостам ездил… Феликс. Я говорю: "У вас есть удостоверение, что вы из Москвы?". Он показывает корочку – помощник депутата… Он говорит: "Мы дальше в сторону Ялты едем, нас тут морячки подкинули на БДК". Понятно, что свои, задерживать не стали.

Посланцев партии "Удар" мы однажды брали, очень агрессивная группа... Но они, когда никого нет, лозунги. А когда чувствовали, что обратка будет, сразу убегали. Нам сигнал поступил, приехали туда, зашли в квартиру: там куча литературы  подрывной украинской, мы всю эту литературу забрали, флэшки забрали и их забрали. Там были отксерокопированный список майдановцев Севастополя, с адресами, с городами, с основными этими данными. Отправили их нужным людям, тем, кому надо.

Фото из альбома севастопольца. Источник – социальная сеть.

И наоборот, один раз интересный момент был. Одного взяли, в милицию его отправили, а потом узнали: "...улик никаких нет, мы его отпустили" (такса у ментов была – за 2000 гривен отпускали).  Мы его позже взяли, этого человечка. Отвезли верным людям, их не купишь.

Первые два-три дня обстановка в городе накалялась, МВД практически не работало, СБУ тоже было в ожидании. Люди начали пикетировать военную прокуратуру, СБУ, милицию. Когда новый начальник МВД приехал из Киева, его вообще не пустили, люди там стояли, в СБУ не пускали сотрудников СБУ, чтобы они не могли выполнять  действия, в прокуратуру тоже никого не пускали, и в военную прокуратуру и в обычную. Люди  выбрали свою позицию, и терять севастопольцам было нечего.

Суета была страшная, у меня телефон разряжался за два часа, звонок на звонке был. В моем ведении были мобильные отряды, я напрямую подчинялся Андрею Юрьевичу Рослякову...

Работали мы и в контакте с «вежливыми людьми». Нормальные пацаны, мы с ними телефонами обменялись. Задача была, чтобы уговорить «укропов» не делать глупостей. Один был подполковник или майор украинский (по гражданке был одет), и его просили: "Сходи, уговори, чтоб сдали арсенал", а он боится: "На мне весь арсенал висит, и если вы туда зайдете, я недосчитаюсь пистолетов и автоматов". А мы его убеждаем: "Дело не в этом, а в том, чтобы не попали, куда не надо им попадать"

В Балаклаве  украинская пограничная часть была, была поставлена задача её взять. Выезжаем туда составом 30 человек, одеваем повязки "Севастопольская оборона", подходим строем по 2 человека. Стоит батальон морской пехоты, "вежливые люди" на "Тиграх", ворота закрыты, а с другой стороны украинские силы держат.  Я с полковником переговорил, он говорит "Иди к командиру бригады, с ним реши вопрос".  Я как бывший пограничник в курсе, как подобные вопросы решаются, с командиром бригады разговариваю. Он говорит: "Я не могу, мне нужно позвонить Алферьеву" (это бывший "начмор"). Он ответил: "Я не могу, нахожусь в приемной командующего флота Украины". Объясняю, что не надо, чтобы было напряжение. А здесь вдоль дороги стоят "Тигры" штук 20 с машинами, стоят морские пехотинцы, "вежливые люди", а с той стороны стоят украинские силы. Гражданские скопились рядом с машинами, скандируют "Слава России!". Договорились наконец-то с командиром бригады, что мы ворота открываем, вас как-бы оттесняем, заезжают "Тигры", мы заходим, берем часть и досвидос.» Так и случилось, народ похлопал, часть взяли. Украинским военным тоже не хотелось гробы из Крыма посылать. 

Украинские военные сопротивлялись браво, но недолго. Был момент, когда брали часть БРАФ (береговая артиллерийская часть на Фиоленте). Для нас главное было, чтобы их орудия не выстрелили. Созвонились со штабом ЧФ, попросили прислать парламентеров подписать документы, чтобы оружие  не пропало, чтобы все было на своем месте. Приехали, вызвали руководство на переговоры. Подполковник выходит к нам с гранатой и говорит: "Ну что, мы сейчас взорвемся?".  Когда мы заходили, сирена завыла, вылетает куча народу с автоматами, жути нагнали… Все равно через полчаса вопрос был решен, никто стрелять не стал.  

Мы в конце февраля размещали 280 казаков, которые приехали из Краснодара и Майкопа. Сначала на швейной фабрике. Но в этот же день мы их оттуда забрали, увезли в гостиницу в Камыши на улице Бориса Михайлова. Они два или три дня были, может быть больше, точно не скажу, потом они уехали на Чонгар и в Армянск.

Штаб на Советской, 65 охраняли. Мы делали удостоверения с фотографиями, на лестнице около входа в штаб стояли дежурные, которые не пропускали посторонних. Олег Юрьевич Росляков закрутил все это.

Мы взяли на себя руководство городом. Когда ты становишься командиром, когда на тебя смотрят подчиненные, ты должен четко давать распоряжения - вот это главное. И все должны правильно понимать, где мы, что мы делаем и почему мы это делаем, а самое главное и для чего – для наших детей, для нашего будущего, для нашей истории, которая была на 23 года забыта. Этот патриотизм в каждом жил, потому на протяжении 23 лет и теща моя, Тамара Сергеевна, она все время говорила: "Россия- Россия - Россия, ну почему этот русский город, город русской славы, здесь русские адмиралы лежат, сколько было борьбы…» Политика государства Украины 100% неправильная была.

В ту весну я ясно понял, что такое дух Севастополя. Севастопольцы приносили вязаные вещи, бритвенные станки, носки, продукты питания… Люди покупали и от себя помогали. Город – а ведь это люди – всегда готов к обороне.

Я помню, как проходил референдум. Под охрану взяли семь-восемь участков, чтобы не было диверсий. Показывали паспорта, прописку севастопольскую – и вперед. Сыро было в этот день, дождь. Но с утра прямо шли потоком люди. Я помню: машина остановилась, человек идти не может, ему помогали, прямо из машины донесли, а потом в машину занесли, когда проголосовал. Довольный такой был, что получилось.

Мы в те дни 48 бронежилетов закупили. Безопасность требовалось обеспечить. Военная форма камуфляжная,  бронежилет – они дисциплинируют не только человека, кто ее надевает, она дисциплинирует тех людей, которые на него смотрят. Если он правильно себя ведет, если он выполняет поставленную ему задачу, думает о безопасности людей, которые рядом находятся. Гражданские тоже понимают, для чего он здесь находится.

У нас в штабе висел на стене телевизор, плазма с российскими каналами. Все смотрели на телевизор как на Бога. А когда Путин объявил, что Крым и Севастополь вернулись в Россию, люди даже плакали. Шампанское не открывали, «сухой закон» соблюдался жестко, а чай пили, обнимались, плакали и смеялись.

Ощущение было реальной большой Победы. А потом поняли, что это ещё не всё. Референдум референдумом, а обстановка сложная, ещё не все украинские части сдались: штаб ВМСУ, Бельбек, часть в Фиоленте…   

После референдума А.Чалый распустил самооборону. Все начали писать новые уставы и делать организации. Люди не хотели расходиться, они хотели служить Родине. Милиция не работала, патрулированием города занимались и после референдума. Мы хотели тогда зарегистрировать организацию, но не получилось.

В конце марта месяца мы ездили в Симферополь, медалью «За возвращение Крыма» нас лично наградил Министр обороны. Рослякова, меня, Синичкина, нас 8 или 9 человек было.  Мы поехали в Симферополь на военный аэродром, и там нас награждали. Лично Шойгу наградил.

 

Права на публикацию материала принадлежат АНО "РИА "Севастополь". Любое использование материала без разрешения правообладателя запрещено.